Таки где бы вы были без этого «мракобесия»?
Российская Федерация – правопреемница СССР, созданного после победы Великой Октябрьской социалистической революции. Если мадам Воропаева так люто ненавидит всё, что связано с Октябрем 1917 года, то есть фактически целую эпоху в истории нашей страны — эпоху расцвета и наивысшего подъема нашей цивилизации, эпоху великого социалистического строительства, Великой Победы 1945 года, покорения Космоса и укрощения атома, может быть, ей надо подумать о смене гражданства?
К слову, в некоторых постсоветских республиках идеологический змей-Горыныч высоко поднял свои головы, имя которым антисоветизм, антикоммунизм и русофобия. Сначала там под улюлюканье одурманенной толпы сносили памятники В.И. Ленину и деятелям советской эпохи, потом боролись с российским влиянием. А закончилось запретом говорить на русском языке и погромом православных церквей. Плохо для них закончилось…
Так что биробиджанской вертихвостке, претендующей на роль серого кардинала федеральной думской партии, не мешало бы научиться следить за языком. И, кстати, раз уж на то пошло, то одним из завоеваний Октября 1917 года, (в котором Воропаева узрела лишь «жертвы, беззаконие и мракобесие»), стало политическое равноправие женщины, когда, скажем, приехавшая в столицу дальневосточница, получила право занимать любые посты в государстве наравне с мужчинами.
Кому-то не по душе революционное «мракобесие»? Ну-ну! Хотели бы мы посмотреть, каких высот при царизме добилась бы приехавшая в Петербург провинциалка из дальневосточного простонародья. Пустили бы её вообще на порог Таврического дворца, где заседала Государственная дума? Тогда-то уж наверняка она горой стояла бы за «духовные традиционные ценности» вроде сословных привилегий, бесправия женщины, нагайки и кнута.
P.S. Некий портной из одноименного местечка Минской губернии (назовём его Шлёма Слуцкер) в "старые добрые времена" хруста французской булки тоже не мог состоять членом черносотенного Союза русского народа, а также произносить с трибуны Государственной Думы зажигательные речи против инородцев, поскольку сам вынужден был проживать за чертой оседлости.
